На почте бабушка отправляла письма. Настоящие письма, в конвертах. Много. Штук шесть. Или семь. Меня заинтересовало, кому эти письма?
— Бабуль, в наш век любое сообщение на другой конец света идет секунду. А вы пишете письма… Почему?
— Да… Сейчас все так быстро, скорость звука, мне уже не угнаться за вами. Я живу в своем ритме. Мир обгоняет меня. Но это ничего, я не тороплюсь.
— Я к тому, что если в этих письмах что-то важное, то… То скорость звука, наверное, кстати.
— Важное… Ну как важное… В принципе, там написаны какие-то мои новости стариковские… Но главная новость — я еще жива, — улыбается бабушка.
— Тогда понятно. Это чудесная новость и не важно, когда она доставлена, — соглашаюсь я.
— Она всегда актуальна.
— Да. Это вы, молодые, спешите. А я уже везде успела.
— Здорово. А простите мне мое любопытство. Кому же эти письма?
Бабушка смотрит на меня, будто оценивает, можно ли мне доверить тайну. И вдруг начинает плакать. Прямо на почте. Я смущен. Ошеломлен. Я не хотел ее обидеть.
— Ой, простите, простите меня… Я не хотела вас обидеть…
— Слезы текут без разрешения, — извиняется она.
— Воспоминания эти… Видите ли, я перед 9 мая всегда пишу письма. У моей бабушки было 14 детей. 14! Представляете? 12 богатырей и 2 дочки. Одну из этих дочек — мама моя. Богатырями сыновей дедушка мой называл. Так вот, все 12 ушли на войну. И вернулся только один… Бабушка закрывает лицо ладонями. Пытается унять слезы. Я тоже плачу. Прижимаю к себе своего единственного сына. Я даже представить себе это не могу… Господи, не дай войны…
— Дедушка тоже не вернулся. Он был летчиком-испытателем. Это был вечный бой за души. Когда стоит выбор: я или Родина — то выбора нет… Для них не было, понимаете?
Мы все, посетители на почте, молчим. Взволнованно. Слушаем. Понимаем ли? Нет, не понимаем. Просто верим.
— Могилу своего отца я нашла спустя 70 лет. Воинский мемориал в Калужской области. Искали всем миром. Столько людей помогали… И могилы всех моих, кто… Я должна сказать им спасибо. И вот, говорю, — она кивает на почтовый ящик.
Я понял. Она пишет письма-благодарности всем, кто помогал искать могилы ее родных людей, погибших на войне, всем, для кого память — не просто слово. Я переполнен эмоциями. Мне хочется обнять бабушку. Но мне неловко.
— Как вас зовут? — Тайна.
— Тайна? Какое нежное и необычное имя…
— Да. Тайна, покрытая мраком, — бабушка наконец улыбается. Мы вместе выходим с почты. Я совсем забыл, зачем приходил. Мы с Тайной почти деремся, когда я перекладываю ей пирожные, купленные детям.
— Ну что вы, ну зачем? — сердится Тайна. Ну вот как объяснить ей, что «спасибо» — недостаточно, что невозможно хотя бы чем-то отблагодарить ее за эти эмоции, за эту безжалостную правду, за память, за слезы, за письмо, за все. Я настойчиво предлагаю ей довести до дома. Но Тайна отказывается.
— Такая погода хорошая, — говорит она.
— Сколько у меня еще будет таких… погод… Я понимаю, о чем она. Возможно, когда-нибудь Тайна обманет адресата. Письмо придет и скажет: «Я еще жива».A этo будет не пpaвдoй.Ведь пиcьмa oчень дoлгo идут…
— Oля, a xoтите, я вaм нaпишу пиcьмo? — вдpуг cпpaшивaет Тaинa.
— Oчень xoчу. Oчень. — мoи глaзa cнoвa нaпoлняютcя cлезaми.
— Дaйте aдpеc…
Я зaпиcывaю cвoй дoмaшний aдpеc нa клoчке бумaги, oтдaю Тaине.
Oнa беpежнo убиpaет егo в блoкнoт.
Мы c детьми мaшем Тaине и cмoтpим, кaк oнa нетopoпливo идет к cвoему дoму…
Я буду oчень-oчень ждaть её пиcьмa.Пиcьмa, в кoтopoм будет нaпиcaнo мнoгo paзныx «cтapикoвcкиx» нoвocтей. Нo я пpoчту в нем между cтpoк caмую глaвную нoвocть: я еще живa. И буду oчень веpить, чтo пиcьмo меня не oбмaнулo…
Oльгa Caвельевa
Изумительная дружба гепарда и щенка